Главная » 2010 » Март » 9 » На сломе зимы", книга 4, глава 3
14:20 На сломе зимы", книга 4, глава 3 |
Следом пыхтел Огдалим, без доспехов, но зато в длинной, ниже колен, кольчуге, обильно поеденной ржавчиной, а поверх шапки, на макушке, с трудом удерживался шлем с опущенным клацающим забралом, из той же, видимо, коллекции, что и Хокрамов, только попроще, без перьев.От неожиданности Марио зацепился правым валенком за левый и бухнулся в сугроб. Побарахтался, вылез, глаза протер и видит: стоит Здарек по пояс в снегу, руку с мечом опустил, а напротив возвышается самый настоящий великан, бородатый, и снегу ему всего-то выше колена, даром что из-под взгорка выбрался. У великана в руке тоже меч, но тоже не поднят, а на плече - кабанья туша.
- Ну спасибо тебе, Эйнар, помог, - смеется Здарек, - тропу до леса намял.
Бородатый тоже засмеялся и меч в ножны вложил.
- Так я вам свежатины принес да дровишек, чтоб ее приготовить, - сам говорит, а голос густой, сильный, - не с пустыми же руками в гости являться! Дрова там оставил, у окоема.
- Да ты, брат, кудесник! – обрадовался Здарек, что сегодня можно в лес не ходить.
Тут Марио, который сидел и шевельнуться боялся, уж больно грозен был бородатый незнакомец, очень он походил на самого настоящего, всамделишного воина, только что из битвы, а не с какого-нибудь рыцарского турнира, - не выдержал и громко чихнул.
Здарек взял его за шиворот и поставил на ноги.
- Гляди, Эйнар, - сказал он бородатому, - это и есть Марио Далин.
Бородатый нагнулся и глянул Марио в глаза. И до того тяжел был у него взгляд, что Марио снова в снег сел – ноги не удержали.
- Ну что? – спросил Здарек.
- Хорош, - кивнул бородатый.
Марио не понял, что значит «хорош» - то ли красавец он такой, то ли будто на ужин приготовить его собираются. Но тут Здарек снова поднял его за шиворот и велел возвращаться в башню, а сам еще минуту о чем-то с бородатым говорил.
Загребая снег валенками, Марио добежал до башни, с трудом отворил дверь, навалившись на нее, и натолкнулся на Огдалима, что дремал, несмотря на стужу, на лавке под оконцем.
- Дяденька Огдалим, дяденька Огдалим, - зачастил Марио, - там бородач какой-то к Здареку пришел!
Огдалим охнул и схватился рукой за сердце, а Марио знай тараторит:
- Огромный такой, бородатый, волосы длинные, а ручищи-то! А сапожищи – небось, я целиком туда бы влез!
- Они что? – побелел Огдалим. – Бьются?
- Нет, - помотал головой Марио, - разговаривают.
А тут и Здарек с этим самым великаном в башню вваливаются, вязанку дров несут и целого кабана. Лицо Огдалима просияло:
- Эйнар Скронгир! – вскричал радостно. – Добрая встреча, добрая!
А Марио было невдомек, что воин по имени Эйнар Скронгир пришел для того, чтобы заступить на охрану его, Марио, головы. Откуда мальчишке из бедной рыбацкой семьи было знать, сколько стоит его голова? Сам бы он за нее и гроша не дал, да кому она нужна? Но Эйнар Скронгир остался при нем, и Здарек никуда не ушел, хоть его никто и не неволил.
С Эйнаром-бородачом Марио сходился еще тяжелее: он показался ему строгим и нелюдимым, не любил долгих разговоров и мало смеялся. Марио решил, что он Грумвору пришелся бы товарищем как нельзя лучше. Но Эйнар, как и Здарек, поселился в комнате Марио, за неимением еще одной кровати устроился прямо на полу. Марио подумал, что они со Здареком большие товарищи, раз все время вместе.
Потом Огдалим рассказал Марио кое-что о бородаче Эйнаре. Мальчик узнал, что тот принадлежит к древнему роду Медведей, более старому, чем род королей Долины, что среди Медведей все рослые и могучие, хотя и не все бородатые. А еще из Медведей получались самые лучшие стражи, те, кто охраняют служителей Огня. Правда, кто такие служители Огня и зачем они ему служат, Огдалим не сказал. Зато сказал, что Эйнар Скронгир молод, гораздо моложе Здарека, а солидным таким борода его делает. Однако же Здарек обращался к Медведю уважительно, видно, тот заслужил. Да и попробуй не уважь – Марио сторонкой его обходил, экая громадина, один раз стукнет, и дух вон.
Стали Здарек со Скронгиром по очереди за Марио по пятам ходить, а то и вдвоем. Так еще три недели минуло. Марио научился на коньках неплохо стоять, а еще Здарек санки смастерил, да только с холма Хокрам кататься запретил: это, дескать, священный холм и нечего попирать его неприкосновенность, а то все кому не лень на него забираться будут. На санках стали хворост из лесу возить, тоже, конечно, удобно, а пока в лес отправлялись, Марио мог с другого холма, где снега было меньше, со свистом съехать.
Еда у них получше стала: Здарек с Эйнаром по одному на охоту ходили, и птицу приносили, и зверя. У Марио щеки чуть появились, и сам он весь как будто окреп. А на входной двери башни, на косяке, появилась первая зарубка – Здарек придумал замерять, как Марио растет, и Марио, входя и выходя, нет-нет да и смотрел на эту зарубку и втайне гордился, ему казалось, что он скоро догонит если не Здарека, то Огдалима уж точно.
А потом случилась беда, и Синее озеро сделалось алым.
В своей жизни Марио повидал немало бед. Он знал одиночество, обман и предательство, он знал даже ненависть, не хуже другого взрослого, отягченного опытом прожитых лет. Но он никогда не видел крови и убийств. Он мечтал стать рыцарем и знал, конечно, что рыцари сражаются за добро и справедливость и, случается, убивают, но разве он видел, как они это делают?..
Одним погожим днем Здарек и Скронгир задумали порыбачить и решили взять с собой Марио.
- Эй, Далин! – позвал его Здарек. – Айда рыбу ловить!
- Рыбу ловить?! – Марио даже поперхнулся – квасом, который потихоньку цедил из кружки. – В море?!
А для него иначе и быть не могло, ведь его отец за рыбой всегда в море ходил!
- Но как же… - тут его вспыхнувшая радость немного поутихла, - ведь озеро-то замерзшее! Как же корабль по льду пройдет?
И умолк, видя, как Эйнар и Здарек весело расхохотались.
- Э, брат, - подмигнул ему Скронгир, - мы тебя другой, нашей, северной рыбалкой угостим! Собирайся-ка.
Но тут снова запротивился Огдалим, знай твердит – не пущу и все. Хотя сам себе объяснить не мог, отчего на душе тревожно: и погода стояла солнечная, не предвещала ни бури, ни ненастья; и мороз чуть отступил, не надо было мальчонку во столько одежд обряжать; и вокруг башни тишина, зверь не рыщет, птица не летит. Так что же в груди сердце так ворочается-теснит? Но Здарек со Скронгиром пообещали хороший улов, и Огдалим не устоял-таки – уж очень давно не баловались в Кибале рыбкой! И он, скрепя сердце, согласился. Знал бы, чем отзовется ему эта рыбка!
Эйнар и Здарек вооружились лопатой и ломом, а Марио было доверено нести удочки и ведро. Правда, удочки, на придирчивый взгляд Марио, ничего крупней малька поймать не могли, чересчур коротенькими и тонкими казались они ему.
Вот спустились к озеру, отошли от берега шагов на пятьдесят. Здарек поплевал на руки и принялся размашисто разгребать снег. Эйнар тоже поплевал на руки и начал долбить ломом лед – только крошки да осколки засвистели вокруг. Марио стоял и глазам своим не верил: они делали во льду дырку, пока не показалась вода, черная, маслянистая, и через эту дырку они – неслыханное дело! – собирались удить рыбу! А Скронгир и Здарек, поменявшись орудиями, тем временем скоро продолбили еще одну дырку, вычерпали прямо руками из воды ледяное крошево, взяли по удочке и опустили наживку каждый в свою прорубь. Марио только глаза таращил – ну откуда могла тут взяться рыба, а если есть какая, то ведь вся перемерзлая! Но вот Здарек с радостным криком вскинул удочку, и на солнце вспыхнула, затрепетала, засверкала чешуей вполне приличных размеров рыбина! А тут и Эйнар не отстал, и Марио нашлась работа: собирать улов да в ведро складывать. Он и собирал, в азарт вошел, насобирал уже половину ведра, руки застыли, рыбой пропахли, разве мог он представить, что вот так можно ловить, нет, не ловить, а добывать рыбу?!
И вдруг он услышал спокойный, какой-то будто бы издалека, голос Эйнара Скронгира:
- Глянь, следопыт, на рыбаков непохоже вроде.
Марио выпрямился. По заснеженному льду, ближе к берегу, ехали всадники, семеро, и даже Марио понял, что никакие это не рыбаки, потому что вместо удочек у них были копья, а еще мечи.
- Продолжаем удить, - вполголоса дал команду Здарек. – Марио, ну-ка, держи еще плотвицу!
Но Марио уже не мог ни радоваться, ни оставаться невозмутимым, подобно Эйнару и Здареку, - он почувствовал, как морозный воздух сделался тяжелым, словно перед грозой, и ему стало трудно дышать. Эйнар и Здарек понимали, что быстро увести мальчика с открытого места не успеют – до берега далеко, до башни еще дальше. К тому же, если побежишь, любому дашь знать: тебе есть что прятать, значит, другому есть чем поживиться. Но было еще одно, не позволившее им бросить удочки, подхватить Марио и тащить его к башне: безмолвно переглянувшись, они спросили друг друга взглядом – уж не за маэром ли явились эти всадники? Оба помнили наказ Огдалима: если кто позовет мальчика с собой и тот пойдет, то препятствий не чинить, отпустить без кровопролития. Вот и сидели Эйнар со Здареком и гадали, кто это к ним явился и с чем, а попутно рыбку дергать не забывали. Всадники приблизились и остановили коней.
Марио решился рассмотреть их. Очень похожие одеждой на Здарека и на Скронгира: куртки на меху, штаны из кожи, сапоги до колен. Ни доспехов, ни кольчуг, но зато руки, грудь и бедра защищали приделанные к одежде прочные железные пластины. Из-за левого плеча у каждого торчало по короткому клинку.
Снова переглянувшись, Эйнар и Здарек скоро, но не суетливо встали на ноги и отошли подальше друг от друга, чтобы всадники не смогли окружить их кольцом. Эйнар задвинул Марио себе за спину, и тот оказался как за стеной. Случайно или умышленно, а рядом с Медведем – только чуть руку протянуть – очутился торчащий из снега лом, а около Здарека – лопата. Мечи-то свои они в башне оставили.
- С чем пожаловали? – громко спросил Эйнар, отмечая про себя, что кони под всадниками лоснятся от пота, а морды заинелись, значит, ехали долго, устали. Всадники молчали. Они узнали обоих рыбаков: Скронгира по кармаку, а Здарек и без кармака был известен по всей Долине.
И тут самый молодой из всадников запальчиво крикнул:
- Вы за старшего Редмира или за младшего?
И на всякий случай взял наизготовку копье.
Марио решился выглянуть из-за спины Скронгира. Всадники были напряжены в ожидании ответа, некоторые из них в нетерпении даже привстали в стременах. Только Марио хотел спросить, что это за Редмиры такие, как услышал спокойный и твердый голос Здарека:
- А мы за короля.
И Марио возьми да и крикни из-за спины Скронгира, еще и с вызовом:
- Да, за короля!
И хотя он имел в виду другого, заморского короля, своего, в Здарека полетело сразу два копья. Но следопыт не растерялся, схватил лопату и оба копья отбил. Эйнар схватил лом. Больше Марио ничего не видел: Медведь толкнул его в снег, утопив чуть ли не по самую макушку. Мальчик слышал только крики и грохот, какое-то рычание, храп коней, но недолго. А потом все стихло.
Не помня себя от страха, Марио тихонько выбрался из сугроба. В ноздри ударил тяжкий удушающий запах смерти – запах только что пролитой крови, острый, мутящий рассудок и заставляющий сердце звереть. Снег вокруг был изрыт, вспахан сапогами и копытами и залит красным, он просел, подтаял под алыми, быстро светлеющими ручьями и лужами. Четыре мертвых тела лежали вповалку, а трое оставшихся в живых нещадно хлестали коней, удаляясь вдоль берега по льду.
- Идиоты, глупцы, - тяжело дыша после схватки, обругал их вслед Скронгир, - выпросили смерти…
Здарек несколько раз воткнул лопату в снег, счищая с заступа кровь, повернулся к Скронгиру, хотел что-то сказать и увидел лицо Марио – ну вот точь-в-точь, как снег, белое.
- Марио, - шагнул он к нему, - ты… что с тобой?
Марио глянул на него, судорожно всхлипнул, задохнувшись, и вдруг заревел, завопил в голос, как подстреленный зайчонок.
Скронгир одним прыжком оказался около него и сгреб в охапку:
- Ты что? Ранен?! Где болит? Покажи рукой!
Но Марио покачал головой, и тут его стошнило, прямо чуть ли не на Эйнара.
- Э, брат, - по отечески понятливо произнес Медведь, - да ты, видать, до крови непривычен. А ну-ка!..
Он подхватил мальчика на плечо, словно веточку, кивнул Здареку, чтоб тот забрал улов, и они заторопились в Кибал. По дороге все пытался объяснить, оправдаться:
- Да не хотели мы их убивать, не думай! Сам видел, и не собирались, проехали бы мимо – туда им и дорога! Не нами то копье было брошено, не в их сторону – в нашу…
Марио только всхлипнул.
- Это все война, будь она неладна! – горестно воскликнул Скронгир. – И не хочешь убивать, и в мыслях не держишь, а все равно меч крови просит… Ого, а вы, мудрые старцы, куда спешите?
Голос Медведя переменился разительно, и последнюю фразу он произнес удивленно, даже, можно сказать, ошеломленно. Марио уперся ему руками в грудь и с трудом поднял голову. Изумительная картина предстала его взору.
По склону холма вниз поспешали на выручку Грумвор, Хокрам и Огдалим. Хокрам предводительствовал, и был он облачен в самые настоящие доспехи! Панцирь, поножи, а на голове – шлем с сильно полысевшим плюмажем. Следом пыхтел Огдалим, без доспехов, но зато в длинной, ниже колен, кольчуге, обильно поеденной ржавчиной, а поверх шапки, на макушке, с трудом удерживался шлем с опущенным клацающим забралом, из той же, видимо, коллекции, что и Хокрамов, только попроще, без перьев. И только Грумвор, замыкавший отряд, был безо всяких доспехов, в обычной одежде, но зато в руках держал солидных размеров дубину. Огдалим же вооружился самым большим, какое только нашлось, березовым поленом, а Хокрам – мечом, но уж больно каким-то коротким, вроде как и не боевым. Скронгира догнал Здарек, и теперь они во все глаза рассматривали столь необычно выглядевших обитателей Кибала.
- Где они? – гневно потряс мечом Хокрам. – Где разбойники?
Скронгир незаметно сделал шаг назад, чтобы доблестный Хокрам невзначай не вспорол ему живот.
- Да, позвольте, где же они? – отдуваясь и придерживая шлем, чтоб не упал, пропыхтел Огдалим.
- Четверо лежат на берегу, трое ускакали, - отчитался Эйнар, - видно, испугались атаки с тыла, - он слегка поклонился вооруженным старикам.
Медведь действительно допускал такую возможность, поэтому его слова прозвучали без тени насмешки.
- Это были вздорные гордецы Редмиры? – сердито осведомился Хокрам. – Чего они хотели?
- Интересовались, за какого из братьев-князей мы стоим, - ответил Здарек. – Наш ответ им по душе не пришелся, вот они и разозлились.
- Глупцы все эти Редмиры, Торвалы, Брандивы да теперь и Туры! – Хокрам снова махнул мечом, и сколь ни был короток клинок, Эйнар, а с ним и Здарек снова отступили. – Режут друг друга, землю делят! Кончилась мудрость великих князей…
- Идемте домой, - хмуро подытожил Грумвор.
Марио обрадовался – из разговора он ничего не понял, а висеть вниз головой на Эйнаровом плече ему надоело.
За весь вечер мальчик так и не смог взять в рот ни кусочка и даже вроде чуть не заболел, так сдавило его неокрепшую душу увиденное на Синем озере и все не отпускало, стояло перед глазами и ночью снилось.
Огдалим же опасался, как бы теперь не ожесточилось сердце Марио, ибо жестокость эта грозила в будущем принести много бед…
- Вот и повидал ты войну, Ясень, - Огдалим, сидя у постели, гладил мальчика по голове и отчего-то назвал его отцовским именем. – Вот и увидел смерть, а сколько еще увидишь?.. Долина сейчас смертями полнится, князья воюют между собой, а с ними и народ поднялся, про пашню забыли, а теперь зимой вот голод, и весной легче не станет… До чего дошло, короля никто, считай, не слушает, а без короля власти нет, каждый сам себе хозяин, сам себе голова, а головы-то разные, худые и добрые, умные и глупые, вот всяк и вертит, как вздумается, как ум приложится. Нет сильной руки, такой, чтоб взнуздала Долину, остановила у края.
- У какого края, дяденька Огдалим? – спросил до этого молчавший Марио.
- У гибельного края, сынок, у последнего, за которым пустота и беспамятье.
Если бы мудрый старик говорил такое про родное Марио Заморье, мальчик бы наверняка испугался, содрогнулся бы, но разве знал он Долину, чтобы болела за нее душа? Нет, Долине надлежало отмерить много лет, прежде чем Волк вырастет, возмужает и узнает ее, и тогда сердце его содрогнется, и сильная рука либо удержит ее на краю, либо навсегда столкнет в пропасть…
Марио за зиму подрос. Благодаря появлению в башне Здарека, а потом и Скронгира в тарелках появились мясо и рыба – главохранители мальчика по очереди ходили на охоту и на рыбалку. Даже Хокрам и Грумвор заметно поправились, а Огдалим и вовсе раздобрел, ведь до этого они ели сытно не чаще двух раз в неделю – какие из них охотники и рыболовы? В первый день весны Здарек сделал на косяке самую высокую зарубку над макушкой вытянувшегося в струнку Марио.
- Ну, Ясень, молодчина, - он тоже иногда называл мальчика отцовским именем, - этак ты скоро меня догонишь, а там и Скронгира положишь на обе лопатки!
Скронгир весело рассмеялся, а Марио покраснел от гордости и удовольствия: конечно, не завтра, но к лету он Медведя догонит точно! Ведь ему казалось, что в этой стране, куда он волею судьбы попал, лето наступит не очень-то скоро, вот сегодня – первый день весны, а где весна-то? Как морозил мороз, так и морозит, как завывала метель, так и завывает, какая уж тут весна?
А Хокрам, Грумвор и Огдалим уже всерьез подумывали взять Марио учеником, и на сей раз их надежды отнюдь не были беспочвенными: мальчику по-настоящему нравилось в Кибале, его интересовало все вокруг, к тому же здесь он чувствовал себя надежно укрытым от плохих людей, да и вообще ото всех людей, потому что – он знал – любой будет чураться его черного глаза. Вот заживут они в башне вшестером, да еще Хьярги иногда станет наведываться, и такая жизнь казалась ему самой лучшей, другой он не хотел. Потому дело о принятии Марио в ученики казалось уже даже решенным, Огдалим весь светился от счастья, Грумвор одобрительно кивал, а Хокрам радостно потирал руки: все складывалось куда как удачно! И тем сильнее грянул гром среди ясного неба: за Марио все-таки пришли.
Уже солнышко вовсю пригревало, с холма почти сошел снег, и по обнажившейся земле неторопливо расхаживали важные черные грачи, Марио даже поверил, что в этой стране когда-нибудь наступит лето!
Хокрам, Грумвор, Огдалим, Марио и Эйнар собрались на кухне, ужинали, не было только Здарека, он пошел запереть дверь башни на ночь. Хотя никому и не пришло бы в голову войти в Кибал, тем более ночью, все же спится намного спокойнее, когда знаешь, что засов надежно задвинут.
Ложки стучали весело, наперегонки, Эйнар успевал еще и рассказывать что-то смешное, и все смеялись, кроме Грумвора, конечно, но к его извечной угрюмости давно привыкли. И вот в самый разгар столь душевных посиделок дверь отворилась и вошел Здарек. Упершись руками в косяк, он только сказал:
- За маэром пришли.
А Марио послышалось «за Марио пришли», и он в недоумении взглянул на Огдалима, а у того лицо… Вот если бы сама башня рухнула, рассыпавшись по камешку, у него как раз было бы точь-в-точь такое же лицо, как сейчас. И самое страшное, он изо всех сил пытался это скрыть. И Хокрам, и Грумвор, и даже Эйнар старались выглядеть как обычно, и этим испугали Марио еще больше.
- Дяденька Огдалим, дяденька Огдалим, - Марио робко потянул старика за рукав, - кто там пришел?
Но Огдалим как будто не слышал, а может, и вправду не слышал, так поразили его сказанные Здареком слова. Хокрам сидел бледный, как покойник, и рука, в которой он держал ложку, мелко-мелко дрожала. Взор Эйнара пылал, он, казалось, спрашивал Здарека: кто он? сколько их? отобьемся? А Грумвор бесшумно встал, аккуратно расправил складки одеяния и ровным голосом произнес:
- Что ж. Идемте.
Марио показалось, что в этот миг над ним точно надгробный камень поставили и заодно и горсть земли кинули.
- Нет! – заверещал он тоненьким голосом. – Не пойду! Не отдавайте меня! Нет!
Все разом обернулись на него, и в устремленных на мальчика глазах больше не было страха, только суровая покорность, больше похожая на обреченность. Огдалим через силу улыбнулся, вздохнул и снова улыбнулся, на сей раз искренне:
- Не бойся, Марио Ясень Далин, - сказал он ему. – Тебе нечего бояться. Если ты не захочешь уходить – ты не уйдешь. Никто не посмеет увести тебя силой, мы не позволим. Твое слово решает все. Как скажешь, так и будет.
Марио вцепился в его ладонь и поклялся ни за что не отпускать ее, что бы ни случилось, от Огдалима его оторвут, только отрубив руку, а то и обе.
Он не помнил, как шел по коридору до тяжелой входной двери, не помнил, кто и когда открыл ее, помнил только ворвавшееся густо-синее небо, мигнувшее первыми вечерними звездами.
Их было пятеро. Высоких, одетых в ладно сшитые из кожи и шкур одежды, черноволосых и черноглазых, верхом на черных тонконогих конях; они смотрели только на мальчика – спокойно, с достоинством, без тени страха или праздного любопытства, они смотрели на него, как на своего, словно долго искали и наконец нашли когда-то давно потерявшееся кровное дитя.
Нет, Марио не испугался, он испытывал все что угодно, только не страх. Обостренным чутьем загнанного в угол зверька мальчик понял, что эти грозные воины впятером способны справиться с двадцатью, но ему, Марио, они не причинят никакого вреда. И все же он не знал, кто они такие, и не понимал, почему хотят забрать его. Всадники молчали. Молчали и не двигались Хокрам, Грумвор, Огдалим, Эйнар и Здарек. Рука Огдалима была холодна как лед. И вдруг один из всадников, шестой, уже окутанный теменью, приблизился и откинул с лица капюшон.
Это была женщина.
Марио взглянул ей в глаза и вздрогнул всем телом: внезапно, со всей отчетливостью, как во сне, он увидел себя в каменном доме на Чайкином мысу, увидел себя в колыбели, над которой склонилось вот это лицо, самое красивое по обе стороны Лескинских Возвышенностей, лицо его матери.
- Мама! – воскликнул Марио, и его рука выскользнула из ледяной ладони Огдалима. – Ты пришла за мной!..
Женщина тепло улыбнулась ему и протянула навстречу руки. Марио, уже не помня, кого и что он оставляет, бросился к ней.
- Далин! – вдруг резко крикнул Здарек и одним прыжком настиг его. Эйнар Скронгир нахмурился и сделал шаг за ним, но Грумвор властным движением удержал Медведя на месте.
Здарек взял Марио за плечи и развернул к себе. Мальчик поднял на своего главохранителя сияющие глаза, которым в этот момент нельзя было ни солгать, ни причинить боль. Черноволосые всадники незаметным, едва уловимым движением взялись за мечи.
- Марио Ясень Далин, - Здарек стремительно опустился перед мальчиком на одно колено, снял с пояса свой клинок и протянул ему. – Это Гуннхвар, легендарный меч героев, сердце Долины, ее кровь. Волей, данной мне последним из обладателей, вручаю его тебе, маэр. Береги клинок и никогда – слышишь? – никогда не используй во зло земле, по которой ходишь!..
Здарек встал на ноги, легко поднял мальчика и на мгновение встретился глазами с женщиной. Что он прочел в ее взгляде – неизвестно, только посадил Марио не к ней, а на коня одного из воинов.
- Прощай, Марио Далин, - просто сказал он и отступил.
Здарек подчинился порыву и ни мгновения – ни сейчас, ни после – не жалел о сделанном, и никто не посмел ни возразить ему, ни воспротивиться, ни остановить, ни осудить: маэра остановить нельзя, а судить бесполезно. Никто не знал, чем этот меч будет в новых руках, меч, принадлежавший Эрлигу Белому Туру, а потом Дарку Авиту, меч, который держала в руках Риэл Блэд, и от которого принял смерть эриль Хёльмир. Получив однажды клинок героев из рук внука Дарка Авита, Здарек никогда не считал себя героем, а нарек сам себя лишь хранителем, призванным отдать его в урочный час тому, кто станет повелевать судьбами людей и стран. И Здарек не сомневался, что вот этот заморский мальчик, столь разительно похожий на прибывших за ним воинов, как только может быть похож родич на родича, и есть пришедший в Долину Волк по имени Ингерд Ветер, отмеченный белой прядью в черных волосах, маэр, принесший с собой неведомую новую эпоху.
Марио не оглянулся ни разу. Тонконогие кони тяжело перепахивали залежавшийся в ложбинах сырой осевший снег. Сгустившаяся ночь быстро зачернила все вокруг – землю, деревья, небо. Но всадники будто видели в темноте, как днем, они ехали вперед, сосредоточенно, скрытно, не перекинувшись друг с другом и словом. Молчал и Марио, хотя ему так много хотелось сказать, спросить! Но он молчал, решив, что теперь у него времени хватит на все, а куда ему торопиться? Спиной он чувствовал тепло, сквозь тулуп, в который успел завернуть его заботливый Огдалим, а перед глазами были смуглые руки, что прочно держали поводья. И Марио, хотя и крепился изо всех сил, уже начал задремывать и в конце концов уснул, как нарубившийся за день богатырь, как спал когда-то в каменном доме на Чайкином мысу, притулившись к отцовскому боку, и даже ураган не смог бы его разбудить, потому что отец мог усмирить любой ураган.
Потом до него донеслось, словно из тумана:
- Надо остановиться, парень совсем валится с седла, расшибем…
И они остановились, и сильные руки бережно сняли Марио и положили на расстеленную на земле попону.
- Мама, - беспокойно позвал он, просыпаясь, - мама, где ты?
- Я здесь, - отозвался из темноты голос, и маленький свет крохотного костерка, который осмелились развести, осветил печальное лицо.
- Что с тобой? – встревожился Марио. – Отчего ты грустишь?
Он взглянул на черноволосых воинов. Они сидели, протянув руки к огню, и не смотрели ни на него, ни на нее, ни друг на друга, словно чужие, безучастные ко всему.
- Я скоро уйду, Марио. Мое время кончилось.
Марио беспомощно посмотрел в материнские глаза, синие, как небо над Лескинскими Возвышенностями.
- Уйдешь? – переспросил он. – Но куда? Зачем?.. Ведь ты только пришла!
- Не должна была. Не имела права. Но ради того, чтобы увидеть тебя, хотя бы на час, хотя бы на миг… Я многое отдала, я не смогла отказаться, и вот я здесь, и отдала бы все, чтобы остаться. Нельзя. Прости меня.
Марио запомнил все. Каждое слово, каждый вздох, и каждый из них, как великую драгоценность, сложил в тайники своего сердца, и потом, когда безжалостная чернота не раз сгущалась внутри него и вокруг, лишая надежды, сил, убивая человеческое, - он вынимал эти драгоценности и согревался ими, возвращал память, не давал себе превратиться в зверя.
- Всегда слушай себя и станешь тем, кто ты есть. Не примеривай чужую одежду, сынок, не говори чужими словами и не улыбайся чужими устами – только так, обретя себя, сумеешь себя сохранить. Никогда не делай того, чего добиваются от тебя другие, поступай так, как велит голова и требует сердце, не унижай себя ложью и не ломай людей зря… Не бойся доверять, лучше быть обманутым, нежели обманывать самому.
Голос матери слабел, она как будто таяла на глазах, становилась прозрачной, дрожала, как лунный свет на воде, как язычки пламени в затухающем костре.
- Многое хочу тебе сказать… Не успею. Не бойся этих людей, сынок, доверься им. Они не просто жизнь за тебя отдадут, они помогут тебе стать тем, кто ты есть. Запомни, самое главное – стать тем, кто ты есть… Я не смогла, сумей ты… не отказывайся от себя…
Марио молчал. Он не пытался удержать ее, не пытался звать. Он выслушал все, от первого до последнего слова, поймал последний взгляд… И мешком повалился набок, головой прямо в угли костра, и не почувствовал боли…
Очнулся он как будто быстро, вокруг все то же – ночь, потрескивают сучья в костре, он лежит на попоне, голова почему-то замотана, хоть и не болит. Черноволосые молча сидят у огня. Не сразу заметили, что мальчишка в себя пришел, по сторонам глядит, понять ничего не может, словно ищет кого.
- Не бойся, - сказал один из черноволосых, - от нас тебе обиды не будет. Тебя звать Марио, а меня Хелскьяр.
- А меня – Трог, - отозвался другой.
- Меня – Кьёстад.
- Светлан.
- Рунн.
Марио взглянул на каждого по очереди, ни одного имени не запомнил, снова лег на попону и отвернулся. Ни один из черноволосых воинов больше не проронил ни слова, и Марио снова провалился в спасительный сон.
Очнулся от того, что его тихонько трясли за плечо. Марио открыл глаза. Небо посветлело, ночь шла на убыль.
- Вставай, Марио, - над ним наклонился Хелскьяр – он выглядел старше остальных, да и назвался давеча первым, потому его имя Марио вспомнил. – Нельзя задерживаться, пора в путь.
Марио нехотя поднялся. Ему предложили поесть, он отказался, хотели голову чистой тряпицей перевязать – не дал. Ни уговаривать, ни заставлять его опять же не стали. Помогли сесть в седло, один-то конь теперь свободен был, и поехали – двое черноволосых впереди, потом Марио, и двое позади.
Марио дороги не видел и не запомнил, перед глазами все плыло, и когда он во второй раз чуть не свалился с седла, Хелскьяр взял его к себе.
Сколько прошло времени, Марио не знал. Его пересаживали с коня на коня, снимали, кормили, укладывали спать на попону, снова сажали в седло, а он все как мертвый. Потом, через несколько дней, он начал соображать.
- …да точно ли это он? Ты погляди, слабый, совсем заморыш!.. Какой из него Волк?
- Ничего, откормим.
- Да не похож он на Волка!
- Да отчего же не похож? Глянь, волос черен, тело гибкое…
- Эх, братцы, тягостно!.. Где веру взять?.. Чем ее поить-кормить?
- Ты никак, Трог, в сомнения ударился? Иль мало тебе слова старца? Он указал на мальчишку, стало быть, он нашего племени. А что глаза чужие, так ты не в глаза смотри, а на прядь в волосах белую, это ли не знак?
Марио слушал-слушал, ничего не понял, сел. Разговор тотчас прекратился, черноволосые все, как один, на него поглядели. Хелскьяр, которому остальные подчинялись, смотрел спокойно и добро. Трог, самый молодой, - вроде как с недоверием. У Кьёстада в глазах смешинки плясали – уж больно мальчонка забавно выглядел в съехавшей на бок повязке. Светлан и Рунн, неотличимо схожие лицом, взглядами не выдали ничего.
- Я пить хочу, - хрипло попросил Марио.
Кьёстад снял с пояса флягу и протянул мальчику. Марио сделал глоток и поперхнулся: во фляге была не вода, а вино, и притом крепкое.
- Давай-давай, пей, коли мужик, - подмигнул Кьёстад.
Марио осмелел и сделал добрых три глотка. Икнул. Черноволосые дружно рассмеялись, Марио покраснел. И тут же не растерялся, поесть попросил – вот как вино закуски захотело!
- Это по-нашему, - улыбнулся Хелскьяр, отрезал ломоть хлеба, ломоть мяса и вложил мальчику в руку. Марио съел и сам не заметил, как.
- А еще можно? – вино ударило в голову, раскраснело щеки и много смелости прибавило.
- А то как же!
Тут уж и все в дорожные мешки полезли, и перед Марио еще хлеба, мяса, лука положили, а Кьёстад его опять вином наделил, а Светлан – медом. В Кибале такой еды Марио мало видывал, а в Заморье и подавно. Вспомнив Заморье, мальчик так и застыл с недоеденным куском хлеба, до того поразило его это воспоминание! Словно из прошлой жизни, которая была и закончилась много веков назад, но встала перед глазами живая.
- Ты чего, малец? – взглянул тревожно Кьёстад.
- Ничего, - сипло ответил Марио и быстро доел хлеб.
Вино разгорячило ему кровь, прогнало боль и страх.
- Зачем вы забрали меня из Кибала? – осмелился спросить.
Черноволосые воины переглянулись между собой, не зная, как ответить, и слово взял Хелскьяр, как самый старший:
- Мы взяли тебя, потому что ты нашего племени, а раз ты нашего племени, то где тебе жить, как не у нас?
- Как же я могу быть вашего племени? – удивился Марио. – Ведь я родился среди других!
- Не суть важно, где ты родился, - держал ответ Хелскьяр, - важно, где сердце свое обретешь.
Марио вспомнил наказ матери – те же, считай, слова, и задумался. Никто, кроме нее, не смог бы увезти его из Кибала. Марио не мог не верить людям, которым верила она. Значит, у них ему действительно будет лучше всего.
- А когда мы уже приедем?
- Скоро, - ответил Хелскьяр. – Через три дня увидишь свой дом.
Хмель, сделавший Марио таким храбрым, быстро и сморил его. Мальчик уснул и проснулся уже в седле впереди Светлана. То, что предстало взору, заставило трепыхнуться сердце.
Болото.
Болото. Бурая топь. Смертельный капкан, раскинувшийся вдаль и вширь, – словно море, не видать ни конца, ни края! Чахлые деревца торчали из снега, подплывающего черной водой – болото не замерзало и зимой, питалось теплом из глубин. Покрытые жухлой осокой бугры, среди которых таились бездонные бочаги. И тишина – ни птица не крикнет, ни лягушка не квакнет. Марио охватила острая тоска. Ему море любо, море! Неужели здесь, в грязи, его дом?.. Лучше бы он в Кибале остался, там хоть озеро большое…
- Ну что, братцы, - Хелскьяр привстал в стременах и вгляделся в горизонт, - передохнем малость и тронемся.
Как назло посыпался снег, налетел ветер и принялся щедро распихивать колючие снежинки в рукава и за шиворот. Марио сник совсем. Если поначалу, в Кибале, он радовался такой невиданной зиме, целыми днями готов был на улице торчать, то теперь ему хотелось в тепло, в дом, укрыться от непогоды, прильнуть к огню.
Черноволосые воины отдыхали как ни в чем не бывало, ни снег, ни ветер не мешали им, кони стояли, понурив головы, привычные к холоду, и хрустели овсом в привешенных к мордам холщовых мешках. Марио сжался, сохраняя тепло, спрятал руки в рукава, а нос – в воротник. И вдруг мельком заприметил торчащую из седельного мешка рукоять знакомого меча. Марио обдало жаром: Здареков меч! Он ведь совсем забыл про него, а ведь Здарек отдал меч не кому-нибудь другому, а ему, Марио, мальчишке из Заморья! Марио встал, путаясь в тулупе, потянулся к мечу. Даже замотанный в холстину, спеленутый, как младенец в колыбели, связанный, как полоненный богатырь, даже теперь он выглядел беспощадным и грозным. Черноволосые, ни слова не говоря, внимательно следили за мальчиком. Вот тонкая рука дотянулась до рукояти, скользнула, и пальцы сомкнулись на держале. И где-то далеко завыл волк.
По болоту пошли след в след, вел Хелскьяр, а Марио сидел в седле. Мальчик еще раз обернулся на удаляющийся лес, словно прощаясь. Он покинул Долину, не познав ее, не увидев людей, не унеся в памяти красоту и безграничность новых земель. Для него Долина так и осталась Кибалом, и все жители ее исчислялись Огдалимом, Хокрамом, Грумвором, Хьярги, Эйнаром и Здареком. Ох и трудная дорожка легла перед ним! Незамерзшее болото не знало ни троп, ни дорог, пройдя одним путем вчера, нельзя было быть уверенным, что так же безопасно пройдешь по нему завтра.
Вот почему шли так медленно, не шли, а тащились, и никто Хелскьяра впереди не менял, потому что никто лучше него не знал пути. И все же Марио понемногу втянулся – такая уж у него душа была: любопытная, до нового жадная, он про все забывал, всем своим существом поглощая неизведанное.
Болото не показалось ему однообразным, оно жило, дышало, глядело в хмурое небо черными глазами незатянувшихся омутов. Иногда оно охало и вздыхало и даже будто шевелилось, Марио был готов поклясться в этом, ну прям как море, только грязное! И все же опасение оставалось: неужто жить тут? Да и где тут жить? На кочках, как цапли? А есть что? Лягушек? Но впереди Марио ждало еще большее удивление.
Тащились вот так они целый день, до вечера, уже темнеть стало, а черноволосые, хоть и взмокли, и промокли, и грязью облепились, все шли и шли, и ни темнота, ни усталость не остановили их. Когда пала ночь, они достали из седельных мешков запасенные факелы, зажгли и продолжили путь. И все это – едва перекинувшись словом, дабы не тратить драгоценные силы. Марио уснул, повалившись на лошадиную холку, и его привязали, чтоб не упал.
Потом Марио проснулся, весь затекший и замерзший, не соображает ничего – где это он и как сюда попал. Факелы догорают, брезжит рассвет, а прямо перед ним из болота выпячивается не то холм, не то бугор. Хелскьяр остановился и вытер с лица пот:
- Ну, дошли. Дальше легче будет.
Марио задергался, пытаясь высвободиться из привязи. Кьёстад помог ему и с коня снял. Под ногами была твердая земля.
- Всем отдыхать! – скомандовал Хелскьяр.
И черноволосые повалились на снег. Марио в недоумении огляделся.
- Мы уже… совсем пришли? – робко спросил он.
- Нет, малец, - отозвался, засыпая, Рунн. – Еще столько же осталось.
- То есть жить не тут? – снова спросил Марио.
Несмотря на усталость, черноволосые засмеялись, ничего не сказали, сон сморил их. А Хелскьяр сперва лошадям корма насыпал, - и откуда сил у него столько?.. – потом тоже лег и быстро уснул. Занимался день. Марио сидел посреди бескр
|
|
Категория: Новости |
Просмотров: 254 |
Добавил: thisever
| Рейтинг: 0.0/0 |
|
Статистика
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0
|